Жобер снова подумал о. пленных саксах. Должен ли он казнить их? И братьев Эдивы – тоже?! Он не будет этого делать. Но что он тогда доложит королю?
И тут, словно сверкнула молния, ему в голову пришла блестящая мысль. Не нужно принимать решение! Пусть король сам решит их судьбу! Возможно, Вильгельм обойдется с ними жестоко. Но это будет решение короля, а не его, Жобера. Он вздохнул с облегчением.
Сумерки сгущались. Пора было возвращаться в крепость.
Устав от всего, Эдива задремала в кресле. Она уже решила, что не будет ни умолять, ни торговаться, если Жобер решит повесить Бьернвольда и Годрика. Ей придется смириться с этим. Но смерть Элнота пережить будет трудно. Она надеялась, что Жобер простит его.
Скрипнула дверь спальни, и Эдива проснулась. Она слышала, как Жобер разделся. Потом он улегся рядом с ней. И, придвинув ее к себе, поцеловал в шею. Удивленная таким проявлением нежности, Эдива прижалась к нему. Он нежно поцеловал ее в губы. Разве могла она остаться спокойной?
– Как я люблю тебя, Эдива... – шепнул он. – Знаешь, я понял, что мне делать.
Она затаила дыхание, боясь услышать что-то страшное.
– Отвезу пленных к Вильгельму. Он сам решит их судьбу. Я буду просить о снисхождении. Скажу Вильгельму, что, если твои братья присягнут мне, я их возьму к себе.
Она испытала такое облегчение! С приказанием короля она может согласиться. По крайней мере ей не придется ненавидеть Жобера.
– Не знаю, как поступит Вильгельм. Но, говорят, раньше он иногда принимал от саксов присягу на верность.
– Если бы так было и на этот раз!
– Но ты со мной не поедешь.
У нее заныло сердце при мысли о разлуке с Жобером.
– Я могла бы подождать в гостинице, – сказала она.
– Мне нужно, чтобы ты осталась здесь.
– Зачем?
– Для поддержания порядка в поместье. – Он нежно погладил ее по волосам. – Ты у меня отважная и сильная. Нужно защищать то, что достанется нашим детям.
Его рука скользнула по ее груди и задержалась на животе. Она поняла: он думает о том, что, возможно, его семя уже прорастает новой жизнью внутри ее тела.
Слезы навернулись ей на глаза. Он хочет, чтобы она родила ему ребенка. Больше всего на свете ей хотелось того же.
– Я не чувствую себя ни отважной, ни сильной, – сказала она. – Когда я думаю, что с тобой может что-то случиться...
– Тш-ш, – прервал он ее, прижав пальцы к ее губам. – Если бы я был беспечен, то не выжил бы ни в битве при Гастингсе, ни в дюжине других битв. Я буду осторожен, обещаю тебе.
Эдива вздохнула.
– Я буду молиться за тебя, – тихо сказала она. Он прижал ее к себе.
– Ты думаешь, я рискну потерять то, что существует между нами? – Он прикоснулся к ее груди и прошептал: – Я уезжаю рано утром. Хочу, чтобы от этой ночи у меня остались самые приятные воспоминания.
– Я считаю, что это глупость! – раздраженно сказал Алан. – Почему бы тебе просто не повесить их?
Жобер отодвинул от себя тарелку с остатками сыра и хлеба, отхлебнул из кубка сидра.
– Если они присягнут в верности мне и Вильгельму, то я получу дополнительных воинов для защиты Оксбери.
– Неужели ты доверишься этим саксонским мерзавцам?
– У меня есть сомнения относительно старших братьев Эдивы, это правда. Но младший и другие пленные... Какая им польза продолжать борьбу со мной? Они понимают: если нарушат клятву – умрут.
– Но ведь ты – норманн. Они ненавидят тебя.
– Мои сыновья будут норманнами наполовину, и им будет проще.
– Сыновья?! – с изумлением воскликнул Алан. – Ты на это надеешься?
– Что за вопрос? Конечно, надеюсь! Алан печально уставился в свою тарелку.
– Хотел бы я сказать то же самое. Я несколько раз оставался с Вульфгет наедине, но из этого ничего не вышло.
– На твоем месте я поговорил бы о Вульфгет с Эдивой.
– С Эдивой?!
– Вот именно. Она женщина и знает, что у Вульфгет на уме. Уверен, что, если ты попросишь, она тебе поможет.
– Да я скорее попрошу помощи у пройдохи Хеймо!
– Я только предложил. У тебя есть время все обдумать, пока меня здесь не будет.
– Значит, ты не берешь меня с собой в Лондон?
– Нет. Я попросил Эдиву защищать мои интересы в Оксбери. Она мало что понимает в военном деле, и нужно, чтобы рядом с ней был опытный военачальник.
– Вот еще! – возмущенно воскликнул Алан. – Чтобы я командовал воинами вместе с женщиной? Тем более с саксонкой?
– Уймись, Алан! Не ты ей нужен, а она тебе. Если возникнет угроза вооруженного нападения, только она сможет призвать крестьян и слуг на борьбу. Я повезу с собой пленных, а это связано с опасностью. Так что в Оксбери я смогу оставить только часть гарнизона. Боюсь, что без людей Эдивы тебе не удастся отразить нападение.
– Но зачем они будут сражаться против своих?.. – Алан совсем растерялся. – Значит, ты опасаешься не мятежников?
Жобер кивнул:
– Боюсь, что кто-то в крепости действует против меня. Как мог король узнать о набеге на поместье раньше меня?
Алан окинул зал подозрительным взглядом и, наклонившись к уху Жобера, спросил:
– Ты думаешь, что Валуа подкупил одного из наших людей?
– Не исключено. Или, возможно, он подкупил кого-нибудь из саксов.
– Именно поэтому мятежников следует повесить!
– Я хочу узнать правду до того, как они взойдут на эшафот. Когда они предстанут перед Вильгельмом, один из них, возможно, расскажет что-то о Валуа. Мне удастся доказать королю, что Валуа злой и подлый человек и ему нельзя верить.
– А если предателем окажется один из твоих людей?
– Значит, он рано или поздно начнет действовать и выдаст себя. А мы с тобой должны быть начеку.
– А если это женщина? – сердито спросил Алан. Жобер, теряя терпение, поднялся на ноги:
– Я верю Эдиве безоговорочно. И тебе советую делать то же самое.
Эдива отвернулась. Ей было тяжело видеть, как увозят братьев. Она попыталась поговорить с каждым из них. Бьернвольд плюнул в ее сторону и заорал, что она опозорила их род. Годрик молча печально посмотрел на нее. Неожиданно ее окликнул священник и попросил пойти с ним в часовню.
– Сожалею, – сказал отец Рейболд. – Вам, конечно, известно, что ваши братья будут повешены... – Он тяжело вздохнул. – А может быть, и того хуже.
– Что может быть хуже смерти?
– Ах, миледи, что бы там ни говорил вам Бревриен, но король Вильгельм не отличается милосердием. Если он ваших братьев не повесит, то прикажет изувечить. Не кажется ли вам, что для них лучше умереть, чем жить с вырванным языком или отрубленными руками?
Эдива похолодела от ужаса.
– Зачем вы мне это говорите, если я ничем не могу им помочь?
Он похлопал ее по руке.
– Помочь им может только Всевышний, дитя мое. Однако есть способ восстановить справедливость.
